Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58888429
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
32009
49490
211396
56530344
942251
1020655

Сегодня: Март 29, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

САРДАНОВСКИЙ Н. О моих воспоминаниях о Сергее Есенине

PostDateIcon 29.11.2005 21:00  |  Печать
Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 
Просмотров: 9540

Н. Сардановский

О МОИХ ВОСПОМИНАНИЯХ О СЕРГЕЕ ЕСЕНИНЕ


Будучи моим сотоварищем, ЕСЕНИН был моложе меня на 2 года. Начиная с 1907 года. Начиная с 1907 года, я ежегодно в каникулярное время виделся с ним в Константинове. Кроме того в 1913, 1914, 1915 и в 1916-м году мы с ним постоянно виделись в Москве, при чем я неоднократно проживал в его комнате, или имел комнату где-нибудь от него поблизости, так как я учился в Коммерченском институте, а он жил в Б. Строченовском д.24 /этими домами и магазином Крылова заведовал его отец/.
С конца 1914 года Сергей ушел /от отца/ из этого дома и жил на Щипке и в Шиповских переулках.

1. ЕСЕНИН — человек.

В Константинове наша жизнь шла весело и привольно. Довольно многочисленная компания наших товарищей, большей частью, учеников средних заведений, вела шумный, безалаберный и совершенно беззаботный образ жизни. Сергей Есенин /по-нашему «Сергей-монах»/ был хорошим товарищем. Мне приходилось наблюдать, что он очень тосковал по одному из своих товарищей по Спас-Клепиковской школе /фамилию этого мальчика я забыл/, который помер в 1914 году от чахотки. /Г. Панфилов/.
В Москве Есенин служил корректором у Сытина и получал до 30 рублей в месяц, тогда как мне мать-учительница высылала только 13 рублей. Сергей постоянно поддерживал меня: дарил билеты в театр и на концерты /в Учительский дом на Ордынке/, дарил ноты, устраивал мне обеды, помогал найти комнату и т.п. Сейчас у меня цела фамильная моя печать, сделанная для меня /лично/ Есениным в типографии Сытина.
Крестьянскую работу Есенин, кажется, не особенно любил, да и работал он неважно. Однажды летом мы с ним косили пай его деду на общественных лугах. Для крестьянского мальчика он работал слабо и мы с ним больше ели там луговую клубнику, чем косили.
Очень заметно, что во время покосов Сережа приходил в особый восторг от прелестной сельской природы. Красота луговых зорь, величавость и истома ночей в лугах, а в особенности кипучая работа и жизнерадостность крестьян, работавших на лугу всем селом и живших недели две на лугах в шалашах — все это привлекало его настолько, что он всегда жил в это время в шалашах с крестьянами, хотя самому ему не было нужды и работать.
Очень любил он купаться и плавать. Действительно трудно представишь удовольствие, которое испытываешь в конце трудового дня, погружая свое усталое, пыльное, ноющее тело в теплые воды Оки.
В таких случаях, далеко отплыв от берега, мы ложились на спину и запевали традиционное «Вниз по матушке по Волге».
Пели с большим чувством и с большими отступлениями от общеустановленных правил теории и гармонии.
В 1914 году, когда Ока была запружена Кузьминскими шлюзами, глубина Оки значительно увеличилась и ширина достигла 290 сажений, мы решили Оку переплыть, имея в виду, что до нас, кажется, никто в Константинове Оку еще не переплывал. 8-го июля, когда Константиново празднует Казанскую, мы пробовали свои способности держаться на воде. Продержались в среднем по 40-55 минут.
На другой день при встречном ветре мы переплыли. Плыло нас только трое: Костя Рович — московский реалист, Сергей и я. Когда я последним выходил на другой берег Оки, Сергей сидел на песке и из горла его шла кровь.
Так как для нас плохих пловцов переплыть Оку представлялось целым подвигом, то мы и решили его «воспеть».
Есенин написал на дверной притолоке того дома, где наша компания проживала, стихотворение, кажется, из 3-х строф в тяжеловесном стиле греческой поэмы. Я помню последнюю строфу:

Сардановский с Сергеем Есениным
Тут же Рович Костюшка ухватистый,
По ту сторону в луг овесененный
Без ладьи вышли на берег скатистый.

Так как соревнование во всех его видах было нашей основной чертой, записал там также на притолке свое стихотворение

То не легкие кречеты к небу вспарили,
Улетая от душного, пыльного поля,
На второй день Казанской Оку переплыли
Рабы божьи — Костя, Сережа и Коля.

Исход конкурса был сомнительный и Сергей тут же написал еще:

Когда придет к нам радость, слава ли,
Мы не должны забыть тот день,
Как через реку Оку мы плавали
Когда не ... еще олень.

По народному поверью, на Ильин день /20 июля/ какой-то легендарный олень довольно легкомысленно ведет себя по отношению к реке и озерам, поэтому после ильина дня купаться нельзя.
Это стихотворение на дверной притолке цело и сейчас. Могу отметить, что очень он любил музыку и пение. Когда летней ночью мы входили на гору к реке и любовались красотой заречных лугов, с дальними лесами, я пел арии из «Демона», а Сергей был одним из самых восторженных слушателей.
Хоровое пение слушал всегда внимательно. Кажется, очень любил гармошку, которой в нашей компании не было.
Моя посредственная игра на скрипке ему определенно нравилась и я помню как в Москве мы вдвоем подолгу засиживались вечерами: он читал стихи, я играл на скрипке. К сожалению сам он был совершенно не музыкален и выучить какую-нибудь пустяковую вещь на балалайке или гармошке для него стоило больших трудов.
Я помню, ему очень хотелось переложить какой-либо свой стих на музыку и он меня упрашивал подобрать музыкальное сопровождение к его детскому стишку «Гуси»:

«Бай, бай детка,
Спи, спи крепко,
Пошли гуси вон, вон
Детка любит сон, сон

и т.д.

Поведение Сергея и тогда какими-то скачками отличалось. В 1911 и 1912 году он проявил себя как рьяный вегетарианец и толстовец.
С 1913 года свои убеждения в этой области бросил, начал покуривать и выпивать. Все время сколько я его помню был он крайне влюбчив и женолюб. В 1913 году начал он жить с какой-то служащей типографии Сытина.
Его общественные убеждения до 1913 года заключали в себя значительную долю толстовства с его преклонением перед образом русского крестьянина. Потом в Москве мне как-то Есенин в разговоре заявил, что его знакомство с рабочим классом заставило переменить его прежнее мнение и он горячо стал мне показывать, что наивысшую общественную ценность в государстве представляют рабочие.
К науке в то время Есенин относился с достаточным уважением и, мне кажется, он был удручен тем, что занятия в Университете Шанявского он посещал регулярно, тем более, что и я, при случае, старался дать ему понять, что на занятия его там я смотрю свысока, вследствие их несерьезности.
В нашей студенческой среде Сергей всегда представлялся мне внимательно выслушивающим наши разговоры об учебе и вполне разделяющим наши мнения о важности нашей жизни, к науке относящейся.
К своей семье Сергей особой любви не проявлял и постоянно входил в пререкания с отцом, матерью, несмотря на то, что его родители были выше обычной крестьянской среды и, конечно, могли направлять его в лучшую сторону.

2. С. Есенин — поэт.

Развитие его литературного таланта я имел возможность наблюдать еще в 1910 году, когда он впервые показал мне свои стихи, остановив меня тайком на улице. Помню, что с точки зрения разных дактилей и амфибрахиев, стихи Есенина критики не выдерживали, встречались белые рифмы и вообще удачных рифм было мало. Стихи были, главным образом, описательного и частью лирического содержания. Описание сельской природы составляли главную тему его стихотворения.
Совершенно неожиданно для меня стихов у него оказалось довольно много. Собирался он посылать их чуть ли не в Сельскохозяйственный вестник /??/. Его намерения и способности писать стихи ничуть не возвышали его в наших глазах, а его заносчивость при оценке своего таланта и его постоянные разговоры о своих стихах казались нам скучными, хотя все это было результатом его сведения по литературе вообще и мнение о его стихах — в особенности.
И действительно вскоре же 1912, 1913 годов, эрудиция его в области поэзии была не заурядной. Служба его корректором в типографии Сытина могла, конечно, значительно удовлетворить его жажду к стихам. Заметно было, что и тогда он «прицеливался» к технике этого искусства.
Помню он как-то делился со мною своими впечатлениями о внешности писательских рукописей, восторгался изяществом рукописей Бальмонта.
Проявляя громаднейшую настойчивость в своих стремлениях научиться писать, он боготворил поэзию и лучших художников слова, считая самыми лучшими и самыми популярными в обществе людьми.
Когда в 1914 году в Москве был разрешен въезд Максиму Горькому и сытинские рабочие отнесли Горького из типографии на руках до его автомобиля, Есенин, обсуждая этот инцидент, зашел в своих выводах так далеко, что по его мнению, писатели и поэты выставлялись как самые известные люди в стране.
В противовес этому мною были выставлены соответствующие возражения и мы решили разрешить свой спор у третьего лица.
Оба мы взяли крайние случаи: он конечно Пушкина, а я ... царя Николая II /я настаивал на том, что подчас в стране большей известностью пользуются довольно ничтожные люди/.
Квартирная хозяйка Есенина — Матрена Ивановна, избранная нами для разрешения спора, по существу наших вопросов ответствовала, что она не может сказать кто такой был Пушкин и я имел повод к тому, чтобы над Сергеем позлорадствовать.
Состоя слушателем Института Шанявекого, Сергей сосредоточил свое внимание исключительно на изучении литературы и книга Айхенвальда «Силуэты русских писателей» была его настольной книгой.
Естественно, что ему сильно хотелось видеть свои стихи в печати, но не расчитывая на внимание редакций к своим более солидным стихам, он довольно старательно занялся детскими стихами, и действительно, вскоре /кажется в начале 1914 г./ его первое стихотворение было помещено в Петербургском детском журнале «Проталинка».
Радость его была беспредельна.
Вначале он хотел писать под псевдонимом «Ористон» /так назывался начинавший получать распространение и в то время музыкальный ящик/.
Своими глубокомысленными экскурсиями в смутную и для меня область греческого языка, я всячески старался вьяснить ему неудачность его псевдонима. Его собственная фамилия и он был намерен своей литературной фамилией избрать Ясенин, имея в виду большую эффективность этой фамилии, тем более, что по словам эта фамилия в их роду является более правильной и его дяди пишутся этой фамилией.
Первым стихотворением с признаками настоящей художественности было:

Выткался на озере
Алый свет зори,
На бору со звонами
Плачут глухари.
Плачет где-то иволга,
Схоронясь в дупло,
Только мне не плачется,
На душе светло,

и т.д.

Сам он был все время под впечатлением этого стихотворения и читал его мне вслух бесконечное число раз. Вскоре же он набрался смелости и поехал со своими стихами к проф. Сакулину/мне кажется, что тогда Сакулин читал у Шанявского/.
Отзыв критики был, повидимому, очень лестным для Сергея. Из передаваемых им подробностей этого визита, я помню, что стихотворение «Выткался на озере» Сергей для Сакулина читал два раза.
Поездка Есенина в Петербург в 1915 году, его знакомство с Блоком и прием его стихов в «Огоньке» все это было началом его деятельности уже на широкой дороге литературного поприща.
Хотя в 1916 году и в 1917 году мы с ним продолжали видеться, но ничего либо примечательного из этих воспоминаний у меня не осталось.
С этого времени личность доселе незаметного поэта Есенина была уже в поле зрения литературного мира.
И если теперь лучшие литературный силы принимают участие в освещении последних страниц истории нашего поэта, то задача настоящего скромного очерка состоит в том, чтобы дать материал к изучению юношеского периода жизни и творчества Есенина.
...Одно время он носился с идеей написать сценарий для кино. Мне кажется, сценарий им был написан, но безрезультатно.
...В 1915-м году Сергей Есенин вступил в Суриковский кружок крестьянских поэтов в Москве. Очевидно, там было его первое знакомство с поэтами Николаем Клюевым, Александром Ширяевцом и Сергеем Клычковым.

Н.Сардановский.
За верность д/сведений не ручаюсь. Н.С. /вписано рукою Сардановского/


...Часто летними вечерами до самого утра наша компания сражалась в карты: козла и дураки, помню, что по части игры в козла Сергей был, так сказать классным игроком и горе было противной партии. Свою игру, по мере возможности, сопровождали приемами чисто био-технического свойства, заставляя проигравших выпить по стакану воды, сбегать в сад за яблоками и т.д. А тех дураков, которые достигали солидного стажа /5 раз/ подвергали высшей мере наказания, т.е. одевали в тети-Капин капот, а физиономию соответствующим образом размазывали сажей.
Засыпали мы зачастую уже тогда, когда начинало светать, на улице мелодично голосили петухи и мимо окон бодро позвякивали ведрами бабы, шли доить коров.
Уже в постелях выслушивали сказки или загадывали загадки. Особенно много загадок знал Сергей, которому принадлежала, кроме того, часть изобретения нижеследующего трюка. Всяческими мерами мы убеждали самого младшего члена нашей почтенной компании 7-ми летнего Ванюшку, в том, что он очень ловко загадки отгадывает. Когда Ванюшка начинал чувствовать себя, по крайней мере, Эдипом, Сергей как ни в чем не бывало /загадывает: «А ну-ка, Ванюха, отгадай», «Мчатся тучи, вьются тучи невидимкою луна» — Это что такое? После некоторого раздумья Ванюшка деловито возглашал под наше дружеское гоготанье...» «корова»! В предсонной дремоте обменивались репликами касательно наиболее ярких моментов заканчивающегося дня. Серега полусонно вспоминает «все-таки ловко ты, Тимка меня от круга до круга вез, что твой рысак...» Тимофей в ответ добродушно ворчит: «на завтра, Монах, готовь спину, мы вам пропишем»... Очевидно и в ночь нам ничего не оставалось кроме того, как настраивать себя на игры даже во сне.

...Был у меня товарищем Тимофей Данилин, погибший в германскую войну, Есенин впоследствии называл этого Тимофея своим братом. Сирота, сын константиновской нищенки, Тимофей совершенно неожиданно поступил на стипендию в Рязанскую гимназию и уже этим одним представлял собой явление своеобразное, наружность у него была, в некотором роде, экзотическая: необычно широкий, приземистый, совершенно чернокожий, с несколько косящими глазами и черными, жесткими курчавыми волосами. Тимофей выглядел так как-будто природа на нем именно пыталась разрешить проблемы всяческих диспропорций. Но самой очаровательной, если можно так выразиться, диспропорцией было то обстоятельство, что Тимофей обладал славным характером и был нашим любимцем. Кроме того, мы благоговели перед его искусством ловить раков, Сергей и сам любил раков ловить, а поэтому ценил способности Тимофея. Представляю себе следующую картину. На фоне тихой сельской природы, в спокойный, солнечный, жаркий, летний день, во время купанья Тимофей демонстрирует перед нами свое искусство. Сергей Есенин стоит на берегу, наблюдая за своим товарищем взглядом знатока и любителя. Вид Есенина выражает крайнюю степень напряженности и любопытства: колени у него подогнулись, сам он подался весь вперед, искристые глаза не отрываясь смотрят через свисшие на лоб светлые кудри. Кажется, что весь он застыл. Так неподвижно он стоит под яркими солнечными лучами — белокожий и изящный. В это время Тимофей отдуваясь и фыркая расплывается в удовлетворенной улыбке /значит, нашел ногами рачью нору/ и погружается в воду. Под водой он пребывал, по нашему впечатлению, необычно долго, пренебрегая обычными для всех смертных нормами, но в конечном результате, с неизбежностью рока, корявый рак вытаскивался им на божий свет, при неизменной улыбке Тимофея и наших победных кликах».

...Хорошо описать наружность Сергея я вряд ли сумею. По наружности он не производит впечатления больного, хотя и в молодости у него было неблагополучно с легкими. Лицо у него было розового, белого приятного цвета Глаза голубые и красивые. Смотрел всегда открыто вам в глаза. Рот был очень подвижный и выразительный. Волосы мягкие, совершенно светлые. После тифа в 1913 году волосы у него вились кольцами и он носил их большею частью длинными, расчесывая их по крестьянски — с пробором по середине. Руками он постоянно жестикулировал, как-то особенно характерно и угловато.
Когда читал стихи, весь в движении: вдыхая при этом в себя воздух, он будто захлебывался, /его сестра Катя изумительно напоминает брата своим чтением/.
Одевался всегда опрятно и даже с претензией на щегольство. Будучи мальчиком вполне красивым, говорил мне, что наружности он не придает значения, /в то время он был под полным впечатлением идей Л. Н. Толстого/. Несколько позже признался, что наружность для человека вещь не маловажная».

…У всех со стороны было такое мнение, что Есенин плохо относился к своим семейным. Безоговорочно я этого утверждать не могу. Даже в периоды полного разлада /со своим/ с его отцом мне приходилось слышать о нем от Сергея восторженные отзывы.
По его словам выходило, что папаша его и красавцем был в молодости и очень умен и необычно интересен как собеседник /я бы сказал, Александр Никитович, действительно но даром хорошей разговорной речи обладает/.
Свой первый гонорар, кажется, около трех рублей, Сергей целиком отдал отцу, о чем у нас с ним был специальный обмен мнениями.
Насколько я Сергея понял, на эти деньги он смотрел не как на обычный заработок, а как на нечто высокое, достойное лучшего применения. Отдать эти деньги отцу, по его словам, надо было для того, чтобы оттенить священность этих денег для поэта /все знают, что деньги, как таковые Есенин ни во что не ставил/, кроме того отдавая первый гонорар отцу, Сергей хотел расположить отца в сторону своих литературных занятий.

...В обыденной речи Сергей очень любил хорошо сказанное слово, но как это ни странно, в данном отношении первенства он себе не завоевал. Один раз в Москве, возвратившись поздно вечером из кружка, Сергей радостно мне заявил:
— Вот ты все говорил, что нет у меня яркости разговорной речи, а я сегодня вон какой оборот загнул, собственного изготовления — «мы, дескать, на чужой закваске опары не ставим».
Он был удовлетворен тем обстоятельством, что оборот, действительно, ему удался. В начале своей писательской деятельности он сделал, кажется, только одну попытку написать комическое стихотворение. Я помню его первые строки.

Белогривый поп Гаврила
Катьку в зубы целовал,
Попадья его бранила,
А он леший приставал...

Ничего остроумного в этом стихотворении не получилось, хотя Сергей почему-то думал обратное.

Н. Сардановский.
/Почему-то его выражение было «Целовать в зубы!» Н.С./


Выписка сверена с подлинным
Научн. сотр. подпись З0/VII-40 года.

 

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика