КУЗНЕЦОВА В. Е. О сыне Сергея Есенина языком документов

27.04.2011 12:00  |   | 

Рейтинг:   / 6

Кузнецова В. Е.

О СЫНЕ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА ЯЗЫКОМ ДОКУМЕНТОВ

О сыне поэта Сергея Есенина — Юрии Изряднове — до последних дней было мало что известно. Из воспоминаний другого сына поэта — Константина Сергеевича Есенина — мы знали, что Юрий погиб в 1938 году. В 1980 году в Рязани мы сделали еще одну запись: «Ю. Изряднов служил в авиавойсках. Бригада Туполева. Дабы секрет самолета "ТУ" не вышел за пределы СССР, вся бригада Туполева... оказалась в Сибири. Расстреляны. Остался Туполев. Генерал без армии. Юра был расстрелян в 1938 г.». Проверить эти данные в те времена было трудно. Сегодня время изменилось, архивы стали открывать свои тайны. Теперь о судьбе первенца Есенина мы знаем не по слухам, а по документам и свидетельствам очевидцев. Архивные документы разыскала и опубликовала племянница Есенина Татьяна Петровна Флор, а записи свидетельств очевидцев прислал нам давний друг Игорь Львович Бурачевский. Итак, пусть говорят документы и очевидцы.

Из воспоминаний Анны Романовны Изрядновой. (Работала в типографии Сытина в Москве вместе с С. А. Есениным, в 1914 году вступила с ним в гражданский брак. 21 декабря того же года у них родился сын — Георгий Сергеевич Есенин. Юра, как звали его все близкие):
«В конце декабря у меня родился сын. Есенину пришлось много канителиться со мной (жили мы только вдвоем). Нужно было меня отправить в больницу, заботиться о квартире. Когда я вернулась домой, у него был образцовый порядок: везде вымыто, печи истоплены, и даже обед готов, и куплено пирожное, ждал. На ребенка смотрел с любопытством, все твердил: "Вот я и отец". Потом скоро привык, полюбил его, качал, убаюкивая, пел над ним песни. Заставлял меня, укачивая, петь: "Ты пой ему больше песен"».

Из записи беседы И. Л. Бурачевского с К. С. Есениным (вторым сыном С. А. Есенина от брака с 3. Н. Райх):
«Юра Есенин... мой брат по отцу, трагическая фигура. Первая встреча с ним на Новинском бульваре, когда мне 4-5 лет, Тане — 6 лет, ему — 9-10... Потом он много раз бывал на Новинском, 32, принимал участие в детских играх, шалостях... Бывал у нас и тогда, когда мы переехали с Новинского на Брюсовский. Один из приходов (с Е. А. Долматовским) описан в мемуарах Долматовского, да и в моих записках об отце. Тогда он вместе с Долматовским читал свои стихи
Мейерхольду... He понравился. Понравился Долматовский. А у меня в памяти осталась строчка: "Видится облик, пушечный облик"…
Бывал на даче в Балашихе. Тогда все говорили: в "Горенках". Приезжал вместе с Анной Романовной. Запомнился голоколенным мальчишкой с тюбетейкой, полной земляники. Когда был постарше, уже затягивал беседы с дедом (Николаем Андреевичем Райхом) о политике. Причем "яро реакционный" дед защищал Советскую власть от Юркиного скепсиса.
Была у него такая черта — скептический взгляд на многое… На бытие гражданское… Немного на женский род...
Матери моей не нравился скепсис Юры. Считала его влияние на меня "вредным"…
…Года полтора-два не виделись. В 1935 году снова встретились и тут уже стали встречаться довольно часто: то я у него, то он у меня...
…Две фотографии — Юрия Сергеевича и моя — были сделаны в конце 1935 года в ателье напротив Центрального телеграфа, в переулке, в доме, которого уже нет (угол ул. Горького). Здесь я после драки, в которой разбил руку, поэтому она в перчатке…»

Из записей И. Л. Бурачевского:
«19 июня 1935 года была сдача диплома (Юра заканчивал авиационный техникум). Юра получил направление в конструкторское бюро при ВВА им. Жуковского.
Потом стал работать в КБ при МАИ. В 1936 году командируют его в Ставрополь, в КБ Четверикова. С ним едет его мать, Анна Романовна. Мать вскоре вернулась обратно в Москву, а Юра остался... Мать просила его возвратиться... его не отпускали, и он был вынужден уйти по собственному желанию. В 1937 году Юра пытается поступить а КБ Ильюшина… Руководство было согласно. Но когда он стал оформляться в последней инстанции, ему было сказано начальником военного стола: «Товарищ Есенин, отсрочка от призыва в армию у вас закончена, вы должны быть призваны…»
В октябре 1989 года Т. П. Флор обратилась с запросом в Комитет государственной безопасности и вскоре получила сведения о Юрии Изряднове — двоюродном брате:
«В 1937 году был призван в армию и служил рядовым в отряде истребительной авиации на Дальнем Востоке. 8 марта 1937 года был подписан ордер на его арест. 13 апреля Георгий Есенин был арестован. Пункты предъявленного ему обвинения гласили:
1. Распространял на протяжении ряда лет контрреволюционную клевету против партии и Советского правительства.
2. Обсуждал вопрос о совершении террористического акта против руководства партии и правительства.
3. Обсуждал вопрос о переходе границы Советского Союза с целью невозвращения в СССР.
31 июля Вышинский утвердил обвинительное заключение, копия которого 12 августа была вручена Г. С. Есенину.
Заседание Военной коллегии проходило в Москве. Началось в 10.00. Закончилось в 10.20. Обвиняемый признал себя виновным и просил о снисхождении. Приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР Г. С. Есенин осужден к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 13 августа 1937 года».

Из воспоминаний Иосифа Бергера (бывший руководитель компартии Палестины. Работал для Коминтерна в Берлине, затем в Москве. В 1935 году был арестован, сидел в тюрьме, затем сослан в лагеря. Ему удалось дожить до реабилитации. Освобожден после XX съезда КПСС, уехал в Польшу. Воспоминания опубликованы в газете «Монд» 21 июня 1969 года).

С сыном Есенина в Московской тюрьме

Мой товарищ по камере Пантович… знался с элитой интеллигенции Советского Союза. Он настоятельно утверждал, что в свое время облегчил первые шаги Сергею Есенину. Однажды ночью в 1937 году мы с ним лежали рядышком, вели разговор. Было примерно 2 часа ночи… Время, когда приводили новых арестованных. Дверь шумно открылась, к нам впихнули арестованного молодого человека с громоздким тюком в руках. Я по обязанности должен был найти ему место. А когда свет упал на его лицо, Пантович схватил меня за плечо — «Сергей Есенин!» Я успокоил его: разве он сам не присутствовал на похоронах поэта? Новичок двадцатидвухлетний назвался Есениным… Юрием. Юрий был поразительно похож на отца. Он поведал нам, что хотя и не считает себя поэтом, он тоже пишет стихи. Он получил в своей камере хорошее место: самые простые люди оказывали ему почтение как сыну поэта.

«Террорист»

Юрия привезли из Хабаровска с обвинением в причастности к «террористическому заговору». Он отбывал военную службу в дальневосточной армии, когда его повезли в Москву, он полагал, что арест вызван каким-то нарушением с его стороны военного устава. За такие преступления не везут с Дальнего Востока в Москву… В документации дело именовалось «группа террористов». Отдел, занимающийся «террористами», был самый опасный, здесь обвиняемый должен был ждать смертного приговора. На его несчастье, Юрий на допросе был подавлен, так поддался влиянию следователей, что ничего нам не рассказывал.

Процесс

Наконец, он сообщил нам, в чем сущность возведенных на него обвинений. Следователи ловко «вытрясли» его, уважительно поминая отца и заставляя его поверить, что сыну Есенина не позволят сгнить в тюрьме. Им удалось заверить его, что и в Москву-то перевели в целях его уберечь. Эти беседы сопровождались отличным обедом. Его угощали папиросами «Люкс», что его поражало и побуждало скрывать от нас подробности допросов; следователи внушали ему, что он совсем не то, что мы; еще несколько дней — и он получит свободу. Но при одном условии: все сказать перед трибуналом и повторять свои показания при очных ставках. Потом ему предложили подписать показания; в числе виновных значился и он. Он вернулся к нам в камеру, обливаясь слезами; когда он напомнил следователям их обещания, те ответили, что их долг — стоять на страже государственной безопасности.
Во всяком случае, поскольку он сын Есенина, в отношении его удовольствуются пятью годами заключения.
Ни Пантович, ни сам я не могли этому поверить. В 1937 году «террористическая деятельность» преследовалась законом со всей строгостью, предусмотренной 58-й статьей уголовного кодекса: она каралась расстрелом… Юрий пытался отрицать обвинения, им же ранее подтвержденные. Это его не спасло. Он исчез из нашей камеры.

Приговор приведен в исполнение 13 августа 1937 года. Это сейчас сообщили Т. П. Флор. А тогда, после ареста Юрия, на квартире Анны Романовны Изрядновой был проведен обыск, наложен арест на описанные вещи. «Где-то в 1938 году сообщили: «10 лет без права переписки». Анна Романовна ждала, плакала, снова ждала… Десять лет кончились в 1948 году, Анна Романовна умерла в 1946 году. Юра не вернулся…» — это снова из записей разговора И. А. Бурачевского с К. С Есениным.
28 ноября 1956 года — дата реабилитации Ю. С. Есенина. Но до 1989-го говорить о нем не полагалось. И материалы Т. П. Флор в «Литературной России» (22.12.1989) и И. Л. Бурачевского в «Рязанском комсомольце» (12.03.1990) — первые слова горькой правды о первенце Есенина.

Комсомолец Заполярья. — Мурманск, 1990. — 19 мая.

• Вперёд >