ЛИФШИЦ Евгения

PostDateIcon 18.11.2012 17:18  |  Печать
Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 
Просмотров: 10480

ЛИВШИЦ ЕвгенияЛИВШИЦ Евгения Исааковна (1901 – 1961), знакомая С. Есенина.
Познакомилась с Есениным в марте 1920 г. в Харькове. «В 1920 году я жила в Харькове, — вспоминала Е. Лившиц. — Моя подруга, Фрида Ефимовна Лейбман, жила на Рыбной улице. Мы вместе работали в статистическом отделе Наркомторга Украины. В доме, где жила Лейбман, гостил в соседней квартире Лев Осипович Повицкий. Весной 1920 года в Харьков приехали Есенин и Мариенгоф. Как-то меня встретила Фрида и сказала, что у Повицкого остановился Есенин. Позднее мы узнали, что они были знакомы уже с 1918 года. Фриде и мне захотелось повидать поэта (тогда ей было 24, а мне 19 лет), и мы решили пойти к Повицкому, с которым уже были хорошо знакомы раньше. На другой день мы Есенина увидели. Был он в тужурке из оленьего меха. Читал он нам стихи. Пробыл в Харькове две-три недели. Встречались мы часто».
Эти строки дополняют воспоминания журналиста Л. И. Повицкого: «Пребывание Есенина в нашем доме превратилось в сплошное празднество (…) Девушки ему поклонялись открыто, счастливые и гордые тем, что под их кровлей живет этот волшебник и маг художественного слова. Есенин из этой группы девушек пленился одной и завязал с ней долгую нежную дружбу». Этой девушкой была Евгения Лившиц.
Сергей Есенин относился к ней с большой теплотой, как старший товарищ к младшему, не переступая черты дружеских взаимоотношений. «Девушка любила поэзию, — писал А. Мариенгоф в «Романе без вранья». — На выпряженной таратайке, стоящей среди маленького круглого двора, просиживали они от раннего вечера до зари. Девушка глядела на луну, а Есенин в её библейские глаза. Толковали о преимуществах неполной рифмы перед точной, о неприличии пользоваться глагольной, о барабанности составной и приятности усеченной. Есенину невозможно нравилось, что девушка с библейскими глазами вместо «рифма» произносила «рыфма». Он стал даже ласково называть её: «Рыфмочка».
Уезжая в Москву, С. Есенин подарил Ф. Е. Лейбман и Е. И. Лившиц сборник «Харчевня зорь» с автографом: «Фриде и Жене. — Я тебя, милый друг, помнить буду. С. Есенин». Когда получил письмо от Евгении в Москве, то искренне писал 8 июня 1920 г.: «Милая, милая Женя! Сердечно благодарен за письмо, которое меня очень тронуло. Мне казалось, что этот маленький харьковский эпизод уже вылетел из Вашей головы». Оказалось, что не вылетел. Евгения не могла забыть встреч и бесед с поэтом. В письме к ней С. Есенин подробно делится о своем настроении, об издательских делах и планах на будущее. «В Москве я сейчас крайне чувствую себя одиноко, — писал поэт. — Мариенгоф по приезде моем из Рязани уехал в Пензу и пока еще не возвращался. Приглашают меня ехать в Ташкент, чтоб отдохнуть хоть немного, да не знаю, как выберусь, ведь я куда, куда только не собирался и с Вами даже уславливался встретиться в Крыму…». С. Есенин выразил сожаление, что не может поговорить с Евгенией «устами, глазами и вообще всем существом», желает ей «выйти замуж и всего-всего, чего Вы хотите». В июле 1920 г. он отправляет Ф. Е. Лейбман, Е. И. Лившиц и Ф. А. Шершеневской фотографию, на которой был снят с А. Мариенгофом, приписав на обратной стороне фотокарточки: «Привет из Ростова. Фриде, Жене и Фани. С. Есенин».
Почувствовав искреннее расположение со стороны Евгении, С. Есенин послал ей письмо-отчет о поездке на Кавказ в августе 1920 г., в котором описал случай, когда жеребенок пытался обогнать паровоз, и как ему это не удалось осуществить. Этот эпизод нашел поэтическое отражение в «Сорокоусте» как иллюстрация поступательного индустриального развития в стране. В письме Есенин делится с Женей самыми сокровенными мыслями: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал, а определенный и нарочитый, как какой-нибудь остров Елены, без славы и без мечтаний. Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений. Конечно, кому откроется, тот увидит тогда эти покрытые уже плесенью мосты, но всегда ведь бывает жаль, что если выстроен дом, а в нем не живут, челнок выдолблен, а в нем не плавают».
В дальнейшей переписке С. Есенин продолжает подчеркивать свое дружеское расположение к Евгении, давал советы и пожелания на правах старшего друга, хотя и подписывался «Любящий Вас С. Есенин». Совершая заграничное турне с Айседорой Дункан, в письмах друзьям поэт передавал Евгении приветы.
Осенью 1920 г. сестры Лившиц переехали в Москву. О чувствах Евгении к поэту писала Н. Д. Вольпин: «Это совсем молоденькая девушка. Из Харькова. Отчаянно влюблена в Есенина и (…) очень ему нравится. Но не сдается (не в пример своим сестрам и стихолюбивым подругам!). Словом, Женя Лившиц. (…) Вблизи харьковчанка оказалась стройной худощавой девушкой со строгим и очень изящно выточенным лицом».
В это время стали заметны перемены в их отношениях. Н. Д. Вольпин присутствовала при встрече Е. Лившиц с С. Есениным на квартире в Богословском переулке в апреле 1921 г.: «На столе появляется чай — полутеплый. Сперва неловкое молчание, потом вялый общий разговор. Женя спрашивает вдруг Есенина, умеет ли он рисовать. (…) И тот в ответ, резко: «Нет. А ты?». — «Я умею рисовать уточку». И она — Евгения Исааковна Лившиц — старательно выводит на листке бумажки лежачий овал — тело птицы; слева кружок с клювом — головка; справа палочки веером — хвост… (…) Женя спохватилась, что ей пора. Поднимаюсь и я. Меня Сергей не отпускает: «Вы же по делу! Поговорим».
В отличие от сестры, Евгения дистанцию в отношениях с Есениным выдерживала, не скрывая своих чувств. Поздравляя Есенина с днем рождения, писала: «Сергей Александрович, дорогой! Сегодня я тоже помню Вас и, наверное, буду помнить еще много дней впереди. Я верю в Вас, верю, что и у Вас будет еще много радости, простой человеческой радости. Низкий, низкий поклон и поцелуй. Женя. 4.Х.23 г.». Евгения понимала, что в бурной, насыщенной всевозможными событиями жизни Есенина ей остается все меньше и меньше места. Встречи почти прекратились. До неё доходили сведения о сложностях в личной жизни поэта. Надеялась на доверительную откровенность. 8 декабря 1923 г. писала: «Сергей Александрович! Я шлю Вам низкий поклон. Хочется знать, как Вы живете. Если можете, позвоните завтра. Женя». 29 апреля 1924 г. Евгения пишет С. Есенину: «Сергей Александрович, милый! Мне не хочется, чтобы между нами осталось небольшое чувство досады. Я шлю Вам большой и теплый привет. Дорогой, берегите себя! Я целую Вас. Женя».
Близкие отношения с Маргаритой Лившиц позволяли С. Есенину через неё давать советы Евгении, свидетельствующие об отсутствии каких-либо перспектив на серьезное чувство поэта: «Как живете? Как Женя? Вышла ли она замуж? Ведь ей давно пора. Передайте ей, что она завянет, как трава, если не выйдет. При её сурьезности это необходимо. (Ха-ха! Представляю, как она злится.)»
Когда Евгения изъявила желание в 1925 г. приехать в Батуми, где находился С. Есенин, то он посоветовал ей не приезжать, чтобы «не умереть от скуки», джентельменски заканчивая записку «Помню, люблю».
По воспоминаниям Н. Д. Вольпин, Есенину не нравился чрезмерный рационализм девушки: «При мне в больнице на Полянке скажет про Женю Лившиц: «Она будет мужу любовь аршином отмерять».
О своих встречах с Есениным Е. Лившиц воспоминаний не оставила.

С. И. Зинин: С. А. ЕСЕНИН И ЕГО ОКРУЖЕНИЕ

Social Like