БОГОЯВЛЕНСКАЯ К. Ф. Есенина торопили...

PostDateIcon 30.11.2005 00:00  |  Печать
Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 
Просмотров: 11778

БОГОЯВЛЕНСКАЯ К. Ф.

Есенина торопили…

Воспоминания Богоявленской Капитолины Федосеевны — сестры Михаила Федосеевича Богоявленского (Михаила Власова  партпсевдоним на Северном Кавказе)

В Москве в 1913 и 1914 годы Сергей Есенин дружил с моим старшим братом Михаилом Федосеевичем Богоявленским и его товарищами — молодыми большевиками. Они встретились в типографии Сытина, где Сергей Есенин работал корректором, а Михаил вместе с другими большевиками подпольно проводили революционную работу. В те годы Сергей Есенин часто бывал у нас в доме (мы жили в Москве в рабочем районе близ Селезневской улицы, в Антропьевском переулке).

Для характеристики взаимоотношений Сергея Есенина с Михаилом Богоявленским и другими большевиками необходимо более подробно о них сообщить. В 1912, 1913 и первой половине 1914 годов бурно нарастало революционное движение. Молодых большевиков объединяла общая борьба за свободу, их глубокое убеждение в неизбежности революции. Рабочая молодежь стремилась к образованию, глубоким научным знаниям.

В эту среду попал Сергей Есенин в первые годы жизни в Москве. Я думаю, что наибольшее влияние из всех товарищей на Сергея Есенина имел мой брат Михаил. На партийной работе он был агитатором, пропагандистом, организатором молодежи. Очень добрый и чуткий, Михаил любил людей, и товарищи любили его.

Большая революционная работа проводилась большевиками в Университете Шанявского. В 1913 и 1914 годы большевики, слушатели Университета, образовали подпольный большевистский кружок, куда в числе других входили — Михаил Богоявленский 18 лет, Георгий Николаевич Пылаев — 20 лет, Валерьян Наумов — 18 лет, Цельмин Петр — 20 лет, Лацис Мартин Иванович («Дядя» — парткличка) — 25 лет и многие другие.

В дальнейшем из этого большевистского кружка образовалась «Тверская группа», проводившая большую революционную работу с 1913 года до Февральской революции под различными названиями («Северная группа» и др.).

Есенин в партии большевиков не состоял, но был близко знаком с перечисленными мною молодыми большевиками, которые доверяли Сергею и считали его своим человеком.

Я не могу подробно и конкретно написать, что именно делал Есенин, так как никто из нас о своей подпольной революционной работе не говорил, но точно знаю, что он распространял нелегальную литературу, бывал на рабочих нелегальных собраниях. Мне это известно от моих братьев Михаила и Николая, от их товарищей. Я сама носила нелегальные большевистские листовки и воззвания в своем гимназическом портфеле и хорошо знала, кому доверяли большевики.

По рассказам участников хорошо помню случай выступления Сергея Есенина со своими стихами на кладбище. В 1913 году в Москве группа рабочих организованно и торжественно хоронили одного рабочего, погибшего по вине предпринимателя. Эти похороны стали демонстрацией против эксплуататоров. На кладбище выступали с речами Михаил Богоявленский и другие рабочие. Они обвиняли царский строй и предпринимателя в смерти рабочего. Сергей Есенин прочитал свое стихотворение, посвященное погибшему рабочему. Я думаю, что это было стихотворение «На память об усопшем. У могилы». После похорон погибшего рабочего о Есенине говорили, что он пишет задушевные стихи, у него талант и он будет поэтом.

Помню, летом 1913 года, во дворе, где мы жили, стоял Есенин и, сияя своими сине-голубыми глазами и золотыми волосами, читал свои стихи. Вокруг Есенина стояли — наша мать Любовь Ивановна Богоявленская, мои братья Михаил и Николай, я, мои сестры — Клавдия и Надежда, Валя Наумов, Петр Цельмин, Сергей Михайлов. Мы слушали стихи Есенина, которые звучали, как музыкальный напев. Он читал, не повышая голоса, с большим чувством, которое чутко воспринимали благодарные и расположенные к нему слушатели.

Наша мама сказала: «Сережа, у тебя большой талант, учись, ты будешь поэтом». Она по-матерински относилась ко всей молодежи, приходившей к нам в дом. Мама была одинаково добра и строга и со своими детьми и с их товарищами. Сережа Есенин держался скромно и просто, как и все товарищи брата Михаила.

Общение Есенина с революционными рабочими повлекло наблюдение за ним Охранного отделения полиции. Известно, что в 1913 году у Есенина дома был обыск. В материалах Московской охранки сохранилось донесение начальника охранки, где среди других рабочих называется «Есенин С.»

В марте 1913 года группа рабочих Замоскворецкого района написала письмо в газету «Правда» с резким осуждением раскольнической деятельности ликвидаторов и антиленинской позиции газеты «Луч». В этом письме рабочие горячо поддерживали большевиков А.Бабаева, Г.Петровского, Ф.Самойлова, Н.Шагова — рабочих депутатов и членов Государственной Думы, которые в газете «Правда» 1 февраля 1913 года напечатали заявления об их выходе из состава сотрудников газеты «Луч».

Рабочие Замоскворецкого района передали свое письмо депутату Государственной Думы Малиновскому для публикации в газете «Правда». Только после революции выяснилось, что Малиновский был провокатором, и письмо рабочих он передал не в «Правду», а в департамент полиции.

Начальник московской охранки подполковник Мартынов доносил 11 декабря 1913 года в департамент полиции: «... упоминаемыми в приложении к означенному номеру рабочие Замоскворецкого района могут являться….далее перечисляются 16 человек, среди них, — «Есенин С.» — Есинин <так!> Сергей Александрович, кр. Рязанской губ. и уезда, Кузьминской вол., села Константинова, 19 лет, корректор в типографии Сытина… Все эти лица ранее по делам отделения не проходили. Остальные лица до сего времени не установлены».

Подпись Сергея Есенина на письме-протесте доказывает сознательное его участие в революционной борьбе рабочих. Близость Сергея Есенина с большевистской молодежью проявилась также и в том, что он приезжал в коммуну в селе Крылатское (Кунцево близ Москвы).

Под видом летнего отдыха в 1913 и 1914 годы Георгий Пылаев, Михаил, Богоявленский, Валерьян Наумов снимали комнату в деревенской, избе где жили коммуной. Кроме них здесь жили и другие товарищи, в том числе Петр Цельмин и М.И. Лацис. Таких коммун в Крылатском было несколько.

Там собирались большевики, проводились нелегальные собрания, хранился печатный шрифт, держалась нелегальная литература. Многие профессиональные революционеры, скрывавшиеся от полиции, имели возможность жить в Крылатском.

В своих воспоминаниях «О работе в Московских группа РСДРП (большевиков) в период 1911–1915 года, Петр Цельмин пишет: «Крылатское летом стало революционным центром. Сюда по воскресеньям приезжали товарищи и на даче у т. Пылаева часто устраивались собрания».

Вспоминается такой случай. Один рабочий приехал в село Крылатское к своим товарищам, не зная точно, в каком доме они живут. По конспиративным соображениям он не мог обратиться к посторонним при розыске дома. Этот рабочий ходил мимо каждого дома и заглядывал в окна. Через окно одного дома он увидал газету «Правда» и решил, что здесь живут свои товарищи. Он открыл не запертое окно, залез в комнату, поел что нашел и лег спать. Приехавшие вечером с работы Михаил Богоявленский, Георгий Пылаев и другие с удивлением увидели на кровати спящего неизвестного парня. Они его разбудили и после выяснения, к кому он приезжал, смеялись, как он нашел их по газете. Все вместе дружно поужинали, после чего указали приезжему, куда ему идти.

Вместе с другими товарищами приезжал в Крылатское и Сергей Есенин. В книге «О подпольной работе Тверской группы РСДРП (б) в Москве в годы войны» Петр Цельмин пишет: «В коммуне в селе Крылатское в 1914 году были — Пылаев Георгий, Богоявленский Михаил, Валерьян Наумов, Лацис М.И., Цельмин Петр и другие.

Были Сережа Есенин, Николай Богоявленский».

В 1914 году, в Москве Сергей Есенин жил в одной комнате с молодым большевиком Георгием Николаевичем Пылаевым.

Вспоминая те годы, Петр Цельмин отмечает: «…Тов. Георгий Пылаев скоро провалился и был выслан. Осенью 1914 года т. Пылаев вернулся под чужим именем. Вместе с нынешним поэтом Сергеем Есениным остановился проживать под чужим именем где-то в Лефортове. Есенин считал себя социалистом-революционером, в партии не состоял, а т. Георгий взялся сделать из него большевика. Есенин нашу работу знал, нас не выдавал, а технически в работе еще помогал».

Война 1914 года грянула неожиданно и дала возможность царскому правительству мобилизовать реакционные силы, временно подавить революционное движение. На улицах и площадях, находившихся в стороне от центра, на окраинах города производились учения новобранцев, мобилизовались лошади, проходили войска. Черная сотня и полиция организовывали манифестации с иконами, портретами царя и царицы, с криками: «Долой бошей, долой швабов!».

Большевики с самого начала были против войны, разоблачали империалистическую и хищническую сущность войны. Московские большевики (Тверская группа) 20 июля (ст. стиль) 1914 г. собрались на даче Пылаева в Крылатском на тайное совещание, на котором разработали план демонстрации против войны и написали протест против войны с разъяснениями ее грабительского характера. Он начинался словами: «Братоубийственная война все разгорается и разгорается…».

Сергей Есенин знал о предполагавшейся демонстрации против войны и принимал в ней участие.

27 июля (ст. стиль) 1914 года в воскресенье около 4 часов дня на Екатерининской площади (теперь площадь Коммуны), под видом гуляющих, в одиночку и группами, собирались демонстранты. Постепенно площадь заполнялась, но масса демонстрантов по стратегическим соображениям держалась близ тротуаров и парка, чтоб по сигналу с красным флагом построиться в ряды. Среди демонстрантов был и Есенин.

Мальчишки, непременные участники всех демонстраций, проявили инициативу. Они обежали закоулки и дворы вокруг Екатерининской площади и сообщили организаторам демонстрации — Михаилу Богоявленскому и другим, что кругом прячутся полицейские и жандармы. Подтвердил сведения об окружении площади и большевик Тихомиров. Желая избежать кровопролития, большевики предложили демонстрантам разойтись.

Я с группой девочек (возраст 14-16 лет) стояли у школы (теперь здание Института путей сообщения). К нам подошел мой брат Николай и сказал: «Бегите скорее домой, площадь окружила полиция». Мы через Селезневскую улицу побежали домой на Антроповскую, а нам навстречу от Сущевской пожарной части уже мчались на лошадях городовые.

В те дни на Екатерининской площади полиция нагайками била людей, топтала их лошадьми. Среди демонстрантов были раненые, были произведены и аресты. Из организаторов демонстрации в этот день были арестованы Георгий Пылаев, брат Михаил и Валерьян Наумов.

В материалах департамента полиции сохранилось донесение Московской охранки о состоявшемся собрании большевиков 20 июля 1914 г., с перечислением многих участников и об организации демонстрации против войны. Начальник Московской охранки подполковник Мартынов пишет: «Лица эти неудержимо идут на активные противоправительственные выступления, поэтому для парализования этих предприятий всех арестовать».

Скрываясь от преследования полиции, многие из демонстрантов уехали из Москвы, уехал и Сергей Есенин.

В нашем доме Сергей Есенин больше не был. Георгий Пылаев, Михаил Богоявленский, Валерьян Наумов были осуждены Особым Совещанием 31 августа (ст. стиль) 1914 года и высланы из Москвы с запрещением проживать в Москве, Московской губернии, в Петрограде и других городах.

Но вскоре все они скрылись с места высылки, перешли на нелегальное положение и подпольно продолжали революционную борьбу.

В 1916 году я приезжала в Петроград по вызову брата Михаила, где он жил нелегально. Сергея Есенина я в Петрограде не видела, но слышала о нем от товарищей.

Знавшие Сергея Есенина большевики сохранили к нему хорошее товарищеское отношение, продолжали считать его своим товарищем. Михаил Богоявленский говорил, что все наносное и случайное у Сергея Есенина пройдет, и он найдет свое настоящее место в жизни.

В годы Гражданской войны погибли многие молодые большевики, знавшие и любившие Сергея Есенина, как товарища и друга. Погиб и мой брат Михаил. Активный участник Октябрьской революции в Москве, Михаил Богоявленский по заданию ЦК партии большевиков с марта 1918 года работал на Северном Кавказе под фамилией Власов. Он был членом Президиума ЦИК Северо-Кавказской республики1 и председателем ЧК. В октябре 1918 года во время контрреволюционного выступления изменника Сорокина2 и его клики были расстреляны члены ЦИК Северо-Кавказской республики, в их числе и Михаил Федосеевич Богоявленский-Власов. Его прах перезахоронен у Огня вечной славы на площади Ленина Пятигорска 5 ноября 1967 года.

В 1922 году, когда я была студенткой МГУ, в доме Герцена встретила уже известного поэта Сергея Есенина в окружении свиты. Внешне он был другой, иначе одет, другая манера держаться. Мы с ним разговорились, и я рассказала ему о гибели моего брата Михаила и о других товарищах.

Есенина торопили, но он продолжал расспрашивать меня о друзьях его юности, погибших в борьбе за революцию.

Больше с Сергеем Есениным я не встречалась. <…>

Светлая память о Сергее Есенине свято хранилась в нашей семье. Мы глубоко сожалели о безвременной смерти поэта.

1 Северо-Кавказская Советская республика, в составе РСФСР, с 7 июля по декабрь 1918 г. объединяла Кубано-Черноморскую, Ставропольскую и Терскую Сов. республики. Столица — Екатеринодар (ныне Краснодар).

2 Сорокин Иван Лукич (1884—1918), левый эсер, есаул (1915), главнокомандующий советскими войсками на Сев.Кавказе (август — сентябрь 1918 г.), затем командующий 11‑й армии. 21 октября поднял мятеж против Советской власти; убит при аресте в Ставрополе.

Юрий Юшкин
07.03.2002 г.





Юрий Юшкин

Размышления по поводу воспоминаний…

«31<декабря 1913 г.> <Есенин> Встречает Новый год у себя на квартире с друзьями Г. Н. Пылаевым и В. Н. Наумовым, являющимися членами РСДРП (б) и находящимися под негласным надзором полиции».

Кто же такие — Г. Н. Пылаев и В. Н. Наумов?

До недавнего времени о них и их отношениях с Есениным было мало что известно. Некоторый свет проливают на их взаимоотношения воспоминания Капитолины Федосеевны Богоявленской. Эти мемуары были написаны спустя много лет после смерти С.Есенина. Их написание было востребовано временем — далее национального гения от народа прятать было нельзя. Помеченные автором «март 1971 г.» — они поступили в распоряжение «Председателя комиссии по литературному наследию С. Есенина при Союзе писателей СССР» К. Л. Зелинского и осели в его фонде РГАЛИ. Исследователи знали об этих воспоминаниях, но обходили стороной, считая, быть может, их легендарными.

Что ж, они, конечно, не лишены некоторых неточностей, как и все написанное много позже гибели Есенина — аберрации памяти исключать нельзя. Но достоинство этих мемуаров заключается в том, что их автор далек от «похлопывания по плечу» Есенина, а заставляет более внимательно отнестись к именам людей из окружения поэта. Мемуары К. Ф. Богоявленской позволяют по-новому взглянуть на участие Есенина в революционном движении Московского пролетариата в 1913-1914 годах. Напоминают они и о том, что нужно осторожно, более критически относиться к таким, например, воспоминаниям, как мемуары Г. Д. Деева-Хомяковского, хотя и написаны они были вскоре после гибели С. А. Есенина.

Конкретный пример.

В начале марта 1913 года Есенин, пробыв в Константинове около месяца, возвращается в Москву и с помощью отца устраивается на работу в экспедицию типографии «Товарищество И. Д. Сытина». Позднее, в 1926 году, И. Атюнин напишет: «Его отец, желая устроить Сергея куда-либо на более прочное место, просил знакомого корректора фабрики Сытина Коростелева Алексея Саввича оказать содействие, и в результате в марте 1913 года Сергей Есенин поступил… на фабрику издательства Сытина» (1).

Но… существует и другая версия устройства Есенина на работу в типографию «Товарищества И. Д. Сытина». На этой версии следует остановиться особо, ибо она связана с участием поэта в работе Суриковского литературно-музыкального кружка. Один из руководителей этого творческого объединения. Г. Д. Деев-Хомяковский в своих воспоминаниях «Правда о Есенине» пишет:

«Нужно оставить вздорный вымысел, утверждающий, что Есенин пришел в Питер прямо из рязанских сел.
Поэт, прежде чем попасть в цепкие лапы питерских барынь, испытал горькую долю крестьянского самородка-писателя.
Появился он в Москве весной 1912 года <?>.
Он приехал из деревни, без гроша денег и пришел к поэту С. Н. Кошкарову-Заревому.
Сергей Николаевич тогда был председателем Суриковского кружка писателей.
Привело Есенина к т. Заревому, близкому другу и ученику т. Бонч-Бруевича, желание найти пути в литературу.
Литературная буржуазия Москвы встретила холодно белокурого смельчака.
Некоторое время он жил у Кошкарова и посещал собрание кружка писателей.
В 1912 году кружок являлся самой мощной организацией пролетарско-крестьянских писателей <…>.
Деятельность кружка была направлена не только в сторону выявления самородков-литераторов, но и на политическую работу.
Лето после Ленских расстрелов было самое живое и бурное. Наша группа конспиративно собиралась часто в Кунцеве, в парке бывшем Солдатенкова, близ села Крылатского, под заветным старым вековым дубом.
Там, под видом экскурсий литераторов, мы впервые и ввели Есенина в круг общественной и политической жизни.
Там молодой поэт впервые стал публично выступать со своим творчеством.
Талант его был замечен всеми собиравшимися.
Решено было его устроить куда-либо на службу.
После ряда хлопот его устроили через социал-демократическую группу в типографию бывшую Сытина на Пятницкой улице <…>.
В течение первых двух лет Есенин вел непрерывную работу в кружке.
Казалось нам, что из Есенина выйдет не только поэт, но и хороший общественник. В годы 1913-1914 гг. он был чрезвычайно близок кружковой общественной работе, занимая должность секретаря кружка…» (Воспоминания, 1, с. 147-149).

Цитируемые строки мемуаров Г. Деева-Хомяковского, опубликованных в 1926 году в журнале «На литературном посту», — это легенда, в которой попадаются очень редкие зерна подлинности. Есенин придет в Суриковский кружок тогда, когда у него будут в руках первые публикации его произведений, наличие которых, судя по всему являлось необходимым условием для вступления в кружок. И свое заявление о зачислении его в члены кружка поэт напишет, вероятно, в конце 1914 г. — начале 1915 г.:

«В Суриковский литер<атурно>-м<узыкальный> кружок
              Сергея Александровича Есенина
                            Заявление
Настоящим покорнейше прошу Совет кружка зачислить меня в действительные члены. Печатные материалы появлялись: «Рязанская жизнь», «Новь», «Мирок», «Проталинка», «Путеводный огонек».
              Б.Строченовский пер., д. 24
              Сергей Алекс<андрович> Есенин
                     1913 г.» (ПСС, 7, кн. 2, с. 199, с. 272-275).

Данное заявление печатается по копии рукой неустановленного лица (ИМЛИ, ф. 32, оп. 2, ед. хр. 2). На листе с текстом помета той же рукой: «Копия с заявления С. Есенина в Сур<иковский> кружок от 1913 г.». Сам же подлинник есенинского заявления будет хранится до марта 1958 г. у поэта Семена Фомина, который об этом сообщит в письме в ИМЛИ от 28 февр. 1958 г. Нынешнее местонахождение документа неизвестно. Видимо, при снятии с него копии в датировку <1913 г.> вкралась ошибка. Известно, что журнал «Мирок» в январе 1914 г. публикует под псевдонимом «Аристон» стихотворение «Береза». Московская газета «Новь» и журнал «Проталинка» стали издаваться лишь с янв. 1914 г., причем в газете стихотворение Есенина «Богатырский посвист» появилось 23 нояб., а другое его стихотворение — «Молитва матери» — будет напечатано в октябрьском номере «Проталинки» в том же 1914-м году (см.: ПСС, 4, с. 361-362).

Следовательно, ранее 23 ноября 1914 г. Есенин не напишет своего заявления и не сможет в годы 1913-1914 быть «близок кружковой общественной работе, занимая должность секретаря кружка».

Пребывание Есенина в Суриковском кружке будет кратковременным, ибо люди там долго не задерживались. Причиной тому, видимо, были и периодические возникавшие в кружке конфликты, которые Г. Деев-Хомяковский в своих мемуарах обходит стороной. Один из них заставит Есенина написать следующее заявление, датированное 8 февр. 1915 г.:

«В С<уриковский> л<итературно>-м<узыкальный> к<ружок>.
Прошу совет кружка вычеркнуть меня из числа действительных членов и возложенных на меня обязанностей кружка. 19 8/II 15 г.
                          Сергей
                          Александрови<ч>
                          Есенин» (ПСС, 7, кн. 2, с. 199-200).

Об обязанностях Есенина в кружке и причине выхода из членов и отказа от обязанностей поэта в нем напишет позже С. Фомин:

«8-го февраля 1915 г. Общее собрание одного кружка самоучек и начинающих писателей избрало меня и Есенина в редакционную коллегию издававшегося журнала. Вот на этом собрании и сказался подлинный Есенин.
— Надо создать настоящий художественный журнал. Слабые вещи печатать не годится!
А старая редакционная коллегия тянула назад:
— Нельзя так: у нас много принятого материала.
Тогда Есенин схватил свой картузик и кивнул мне:
— Идем Фомин. Здесь делать нам нечего!
И мы оба вышли из редакционной коллегии кружка» (Памяти Есенина, с. 128-129).

«Надо создать настоящий художественный журнал. Слабые вещи печатать не годится!» — эти слова Есенина запомнятся С. Фомину. Поэт, конечно, чувствовал, что, придя в Суриковский кружок, он ступил в «застойное болото, где было «много принятого материала», подобного тому, видимо, о котором идет речь в небольшой заметочке, которая будет напечатана в октябре 1915 года в «Журнале-журналов» (№ 26):

«Ужъ, — или гадюка»

Выпустившiй около пятнадцати книжекъ «собственных» стихотворенiй, народный поэтъ С. Н. Кошкаровъ, какъ нельзя лучше подтверждаетъ известное определенiе: поэтъ мыслитъ образами:

На пашне зеленыхъ былинокъ
У ж ъ много сверкаетъ кругомъ…
                         -.-
…Одинъ лишь мигъ и надъ травою
Дрожитъ у ж ъ множество лучей…
                         -.-
…Жизнь есть пиръ!.. Развратникъ, воръ
У ж ъ   пресытился ихъ теломъ!
                         -.-
…И мать и стараго отца
Родной   у ж ъ   сынъ любить не может!
                         -.-
…Светлый поднялся и тихо, безъ шума
Грустно, уходитъ   у ж ъ   вдаль.
                         -.-
…Спустилась бабочка къ цветку;
Вблизи летитъ   у ж ъ   и другая…

Такъ интересующiй поэта ужъ встречается чуть-ли не въ каждомъ стихотворенiи С. Н. Кошкарова; какъ видитъ читатель, этотъ универсальный ужъ и сверкаетъ, и дрожить надъ травою, и развратничаетъ, и не любитъ своихъ старыхъ родителей, и грустно уходитъ вдаль и даже   л е т и т ъ! Горькiй сказалъ объ этомъ самомъ уже: «Рожденный ползать летать не можетъ». Детально изучившiй ужа С. Н. Кошкаровъ доказываетъ, что это неверно».

Чему мог научить Есенина председатель Суриковского кружка С. Н. Кошкаров?..

Бывал С. Есенин и в Кунцеве, в Крылатском, но не в 1912 году, а позже, когда уже работал в «Товариществе И. Д. Сытина» и не с членами Суриковского кружка, а с большевиками, на даче Георгия Пылаева. И жил поэт одно время на московской квартире последнего. Четвертое издание «Советского экциклопедического словаря» (1990 г.) сообщает о нем:

Пылаев Георг. Ник. (1894-1937), сов. парт. деятель. Чл. КПСС с 1912. Участник Окт. рев<олю>ции (Петроград), Гражд. войны. В 1921-24 команд<овал> Донецкой трудовой армией, один из рук<оводителей> восстановления Донбасса. Чл. ЦКК <контрольной комиссии> партии в 1923-25, 1930-34. Чл. комиссии сов. контроля. С 1934 необоснованно репрессирован; реабилитирован посмертно» (с. 1096).

Теперь же (прочитав воспоминания К. Ф. Богоявленской), мне кажется, становится понятным, почему героем поэмы «Товарищ» является ни Прон, ни Платонит ни Максим, но Мартин. И, быть может, реалии биографии М. И. Лациса нашли отражение в строках поэмы Есенина.

Из того же издания «Энциклопедического словаря» (с. 701):

Лацис Мартын Ив. (Судрабс Ян Фридрихович (1888-1938), сов. гос., парт. деятель. Чл. КПСС с 1905. Участник Рев<олю>ции 1905-1907 (Латвия), Окт<ябрьской> 1917 (Петроград), чл. ВРК. В 1918-21 чл<ен> коллегии ВЧК, одновременно, в 1919 г. пред<седатель> Всеукр<аинской> ЧК. С 1932 дир<ектор> Ин-та нар<одного> х<озяйст>ва им. Плеханова (Москва). Чл. ВЦИК, ЦИК СССР. Необоснованно репрессирован; реабилитирован посмертно».

Вот это «необоснованно репрессирован», видимо, было и еще одной причиной позднего написания воспоминаний. Обнародование их стало возможным, когда свершилась посмертная реабилитация.

В своей «Руси уходящей» Есенин в 1924 году (в преддверии 7-й годовщины Октябрьской революции) напишет:

«Я тем завидую,
Кто жизнь провел в бою,
Кто защищал великую идею» (II, 105).

Думается, что эти строки относятся к М. И. Лацису и Г. Н. Пылаеву, с которыми поэт, возможно, встречался в Петрограде.

Возможно, Есенин был знаком и с сестрой Георгия Пылаева. Елизавета Николаевна Пылаева (1898-1926) была одним из организаторов комсомола. Член КПСС с 1917 года, член комитета Петроградского социалистического союза рабочей молодежи и помощник секретаря Петербургского комитета РСДРП(б), она принимала участие в Октябрьской революции и Гражданской войне, затем была на партийной и хозяйственной работе.

И еще одно. Воспоминания К. Ф. Богоявленской, думаеется, позволяют более точно датироовать написание Есениным стихотворения «На память об усопшем. У могилы». В комментарии к нему во втором томе ПСС читаем:

«Печатается по одному из недатированных писем Есенина к Г. А. Панфилову 1912-1913 годов (РГБ). Эта датировка принята и для стихотворения. Возможно, оно навеяно безвременной смертью их общего друга Д. Ф. Пырикова (скончался 17 мая 1912 года)» (II, 348).

Думается, со смертью Д. Ф. Пырикова вернее было бы связать ученическое «К покойнику» — третье из пяти стихотворений второй тетради, переданной поэтом Е. М. Хитрову перед окончанием учительской школы в Спас-Клепиках, которое начинается строками:

Уж крышку туго закрывают,
Чтоб ты не мог навеки встать,
Землей холодной зарывают,
Где лишь бесчувственные спят.
Ты будешь нем на зов наш зычный,
Когда сюда к тебе придем.
И вместе с тем рукой привычной
Тебе венков мы накладем (II, 18).

Первая же строка более совершенного стихотворения «На память об усопшем. У могилы» позволяет предположить, что оно написано уже после того, как С. Есенин совершенно ответственно поставил свою подпись под письмом «пяти групп сознательных рабочих Замоскворецкого района гор. Москвы». Только, сблизившись с М. И. Лацисом, Г. Н. Пылаевым, В. Н. Наумовым и другими участниками революционного движения, молодой поэт мог написать.

В этой могиле под скромными ивами
Спит он, зарытый землей,
С чистой душой, со святыми порывами,
С верой зари огневой (II, 42).

Связать эти строки, конечно, можно и с одним из писем Есенина к Г.А.Панфилову. Ну, например с тем (относимым к первой половине (?) сентября 1913 г.), в котором он пишет:

«Ты просишь рассказать тебе, что со мной произошло, изволь. Во-первых, я зарегистрирован в числе всех профессионалистов, во-вторых, у меня был обыск, но все пока кончилось благополучно» (VI, 50).

И следующее письмо, в котором Есенин сообщает своему другу о поступлении в университет Шанявского свидетельствует о том, строку «С верой зари огневой едва ли можно отнести к Д.Пырикову.

Это письмо начинается стихотворными строками-эпиграфом:

«Сбейте мне цепи, скиньте оковы!
Тяжко и больно железо носить.
Дайте мне волю, желанную волю,
Я научу вас свободу любить».

И далее поэт пишет: «Тебе ничего там не видно и не слышно в углу твоего прекрасного далека. Там возле тебя мирно и плавно текут, чередуясь, блаженные дни, а здесь кипит, бурлит и сверлит холодное время, подхватывая на своем течении всякие зародыши правды, стискивает в своем течении всякие зародыши правды, стискивает в свои ледяные объятия и несет Бог в честь куда в далекие края откуда никто не приходит» (VI, 51).

И касаясь Д. Пырикова, который жил и умер там, где «мирно и плавно» текли, «чередуясь блаженные дни», Есенин продолжает: «Вероятно, его боги слишком любили, что судит ли ему умереть молодым. Как хорошо закатится звездой пред рассветом, а сейчас-то его пока нет и не видно» (VI, 53).

Стихотворение «На память об усопшем. У могилы» ближе строкам:

Там вдали, за черной тучей,
За порогом хмурых дней,
Реет солнца блеск могучий
Над равнинами полей (IV, 65).

Это из стихотворения Есенина «Кузнец», опубликованного в газете «Путь правды». 15 мая 1914 г. (№ 87). И существует предположение, что в Петербург, в редакцию газеты текст «Кузнеца» был доставлен Георгием Пылаевым.

Известны воспоминания друга Есенина Николая Сардановского «На заре туманной юности». И в первой редакции воспоминаний он писал:

«Его общественные убеждения до 1913 года заключали в себе значительную долю толстовства с его преклонением перед образом русского крестьянина. Потом в Москве мне Есенин как-то в разговоре заявил, что его знакомство с рабочим классом заставило прежнее мнение, и он горячо стал мне доказывать, что наивысшую общественную ценность в государстве представляют рабочие (Восп. 1, 455-456).

Думается, что эти строки лишний раз свидетельствуют о том, что «На память об усопшем…», как и «Кузнец», написано после знакомства с рабочим классом.

И снова к строкам «Хронологической канвы…» из третьей книги УП тома:

«Август, до 10. Возвращается из Крыма в Москву» (УП(3), 278).
Известно, что в Крым уехал 16 июля. Утром 18 июля он уже в Севастополе и пишет отцу: «Я в Севастополе. Дорога была чудна Места прекрасные. Только солнце встает и садится по-иному. Не могу понять, где наша сторона.
Сейчас пойду гулять к морю с 9 часов утра до 2-х часов дня, а потом еду в Ялту» (ж. Слово, 6 ноябрь-декабрь 2000, с. 68).

Следующее открытое письмо, судя по почтовому штемпелю отправлено уже из Ялты 19 июля:

«Дорогой папаша! Я расположился в Ялте как нельзя лучше. <…> Дорога была не из приятных. Когда вышли из Севастополя, в нас хотели стрелять из миноносца. Все вышло по недоразумению. Наш капитал не ответил на три сигнальных выстрела. <…> Пока все хорошо» (там же).

19 июля (1 августа нов. стиля) Германия объявляет России войну. И кажется естественным, вероятно, в скорости написанное третье письмо, в котором Есенин пишет: «Папаша! Письмо я твое получил. Ты пишешь, когда я приеду в Москву, я готовлюсь ехать каждый день. Оставаться в Ялте опасно, все бегут. Вследствие объявленного военного положения в Севастополе тут жить нельзя. Я бы и сейчас уехал, да нельзя. Все приостановлено. Теперь найму автомобиль до Симферополя со своими товарищами и поедем в Москву. Дела очень плохи» (Там же).

Конверта от этого письма не сохранилось, а поэтому и датировать его нельзя. Но, приняв, во внимание воспоминания К. Ф. Богоявленской можно, можно предположить (если не считать) что до воскресенья 27 июля (ст. стиля). Есенин был уже в Москве. И вместе с Г. Н. Пылаевым, В. Н. Наумовым и другими намерен был принять участие в демонстрации протеста против войны. После разгрома демонстрации и ареста Георгия Пылаева, Михаила Богоявленского и Валерьяна Наумова, после 27 июля, Есенин уезжает в Константиново.

Вот на такие строки размышлений, быть может, и спорные, привело знакомство с воспоминаниями Капитолины Федосеевны Богоявленской.

Юрий Юшкин
15.03.2002 г.

Social Like